Разошлись лишь под вечер. Я проводил Свету до номера, хотел напроситься на чай, но сдержался. Знал, что в этот раз она может не отказать, а на утро будет сожалеть и корить себя — так только хуже. Все-таки замужем. Сапожник без сапог. Крутой психолог, а в себе разобраться не может. Впрочем, это дано далеко не каждому. В прошлой моей жизни, в двадцать первом веке, многие знакомые стали психологами лишь для того, чтобы разобраться в себе. Но у них так ничего и не вышло. Будучи даже успешными практикующими специалистами, они продолжали загоняться от личных проблем. Вот и Света. Пока не стоит на нее давить. Сама расставит ценности. Благо, лед уже тронулся, и в ее взгляде читалась некоторая растерянность, радость и еле уловимые огоньки подавляемой страсти одновременно.

Я шел по почти бесконечной ковровой дорожке и вспоминал то, что было лишь час назад. Что там она про свой брак говорила? Не клеится у них что-то? Кто бы сомневался? Со мной (хоть и по работе, конечно) она проводит времени больше, чем с законным супругом. Если трещина пошла, дальше будет больше. Что ж, подождем. А ждать я умею...

От таких мыслей захотелось затянуть душевную песню. Но горланить в коридоре гостиницы — это уже слишком. Если только, так и быть, намычать себе под нос мелодию про сердце, которому никак не хочется покоя.

— Никита Егорович! — я почти залетел в кабинет, где наша команда вот уже в сотый раз ковыряла версии про Холодильщика, разложив фотографии с места происшествия на огромном, заваленном бумагами, столе Горохова. — Есть зацепка!

— Говори, — шеф с надеждой на меня уставился и замер, будто боялся спугнуть удачу.

— Я собрал информацию о погибших родителях Димы Кочкина. Так вот, его отец закончил Цыпинскую среднюю школу № 12 в 1965 году.

— И что нам это дает? — следователь немного сник, ожидая, наверное, услышать от меня как минимум анкетные данные маньяка, ну или на худой конец, адрес его проживания.

— А то, что отец Ложкина и отец Тетеркина тоже закончили эту же самую школу в шестьдесят пятом.

— Опа! — Горохов аж привстал, чтобы лучше меня слышать.

— То-то и оно, — торжествующе кивнул я. — Они все с одного выпуска. Вы же сказали, искать общее между жертвами. Вот оно — общее. Все их родители учились в одно время в одном месте.

— Молодец, но почему ты раньше этого не нарыл? — хвалебно, но с некоторой долей укоризны спросил шеф.

— Потому что счёл это совпадением. Подумаешь, отцы Ложкина и Тетеркина вместе учились. Город не такой большой, могло так совпасть. Но когда видишь третий случай — это уже система. Не верю я в такие совпадения.

— Получается, что кто-то убивает подростков, которые являются детьми одноклассников? — Никита Егорович задумчиво озвучил вслух общие мысли.

Или, вернее, общее недоумение на эту тему.

— Получается, что так.

— Но зачем? Каков мотив?

— Например, из мести, — вставила веское слово Света. — И убийца, соответственно, тоже кто-то из бывших одноклассников.

— Нужно, выходит, выяснить, насколько близка была вся эта троица в начале шестидесятых, когда в школе училась, — кивнул следователь, перебирая бумажки на столе, будто что-то там искал.

— Согласна, — Света бросила на меня мимолетный взгляд, я ей незаметно улыбнулся. — Смею предположить, что они были друзьями. Ну, или местными хулиганами, которые, например, терроризировали школу и нажили себе смертельного врага.

— Месть корнями из детства? — Горохов недоверчиво посмотрел на Психологиню.

— Согласно новой психологической теории девяносто процентов наших душевных проблем берут начало из травмирующих факторов прошлого, которые произошли на стадии становления личности.

Я молчаливо поддакнул. В мое время — это уже бесспорный факт, но палка оказалась о двух концах. Современное поколение подростков научится использовать такую общепринятую установку в оправдание своих неблаговидных поступков. Если что-то не получается, виноваты всегда родители: в свое время недолюбили, не позаботились, не прислушались. А мы-то — мы лишь жертвы обстоятельств. Ведь родители должны были обеспечить нам идеальные условия жизни, потому что «я не просил меня рожать». И «я мог бы большего добиться в жизни, если бы не ошибки моих родителей».

— Получается, что один из одноклассников, допустим, которого они били и унижали, спустя время решил отыграться на их детях? — Горохов ослабил узел галстука.

На его холеном, выбритом до зеркального блеска лице внезапно засияла улыбка. Наверное, еще никто так не радовался, думая о школьном буллинге.

— Так! Андрей Григорьевич, срочно выдерни сюда этих папаш. То есть, Тетеркина и Ложкина, Кочкин-то уже на том свете. Нужно обстоятельно с ними побеседовать.

— Я уже проверил. Ложкин сейчас в командировке, на северах золото моет, а вот к Тетеркину я наведаюсь. Сюда его тащить, наверное, не буду. Разговора «по душам» тогда не получится, поговорю с ним на его территории, так сказать.

— Это правильно, — кивнул Горохов. — Если по душам, тогда Светлану Валерьевну с собой возьми. Для надежности.

Я хотел было возразить, что, мол, один справлюсь (после вчерашнего еще в себя не пришел, нужно было собраться с мыслями и все обдумать, а когда Света рядом — думать не очень получается, да и не хочется), но Психологиня уже вспорхнула со своего места и потянулась за плащом и сумочкой.

Гражданина Тетеркина нашли на работе, в телеателье в местном Доме быта.

Зашли в неказистую комнату на третьем этаже (лифта нет, кто такой умный придумал разместить телемастерскую так высоко?), заставленную телеками всех мастей и размеров с выпуклыми экранами. Были здесь и допотопные черно-белые «Рассветы», «Восходы» и прочие «Рекорды», и уже полновесные цветные приборы типа «Радуги» и «Витязя».

Некоторые телевизоры явно уже умирали, высыпав на самодельно-сколоченные полки свою ламповую требуху. Их, «неизлечимо больных», скорее всего, уже пустили на запчасти и ремонтировать не собирались.

Пахло дымком, канифолью и благоговением перед хозяином помещения. Ведь сдать в ремонт любимый телек в это время приравнивалось к некоему ритуалу с подношениями. Молить бога-телемастера, чтобы тот снизошел и взялся за ремонт самой ценной для советской семьи вещи (не только по стоимости, но и по значимости) как можно быстрее, а не через месяц или два, когда подойдет пресловутая бесконечная очередь. Ведь всем известно, что занятость таких людей выше, чем у членов Политбюро. Но многие готовы были и месяцами ждать. Лишь бы телевизор наладили, ведь за новый платить 700 рэ не каждый себе позволить может, а ломались некоторые приборы раз в полгода, стабильно и традиционный удар сверху кулаком по корпусу не всегда помогал.

— Криво держишь, — бурчал мужик в клетчатой рубахе с закатанными рукавами, утонув с головой в одном из разобранных телеков.

Рядом с ним переминался доцентского вида мужичок с подстреленными усишками и, как полагается интеллигенту, непременно в шляпе. Он держал в руках маленькое зеркало, которое направлял на внутренности телевизора. Замер сусликом, только щеки раздувал и пыхтел, изредка поворачивая зеркальце под нужный ракурс.

— Да не так, — ворчал на него телемастер. — Поверни еще. Вот... Не тряси ты так. Шибче держи, каши мало ел, что ли?

— Позвольте, — возмутился «доцент». — Я, собственно, не обязан вам помогать. Вообще-то, это ваша работа — чинить мой телевизор. Я за это деньги плачу.

— Ну, ты ведь все равно рядом стоишь и в затылок мне дышишь. Так хотя бы быстрее твой ящик соберу. Вдвоем сподручнее.

— Мне пора, — интеллигент не выдержал наглой эксплуатации и отложил зеркало, демонстративно взглянул на наручные часы. — Ой, у меня семинар скоро начнется. Совсем забыл, мне пора. До свидания. Когда можно будет забрать телевизор?